Доверься, он твой - Страница 45

— Хорошо, — согласилась она. — Буду. А теперь пока.

Ксения Демьяновна опустила аппарат в карман халата. За ним, как хвостик, нырнул веер. Вечный Друг хитрый — даже через него поселился в ее жизни.

Она встала, уже слышались голоса в доме. Обитатели просыпались, доктор Верхотин приедет к обеду, он в городе. Сейчас она примет Катеринин порошок, запьет его водой из пластиковой бутылочки. Это вода из местного родника. Кто-то из Москвы, говорил доктор Верхотин, уже интересовался, не хочет ли он запустить линию для разлива этой воды. Профилактической, от болезни Альцгеймера.

Она отправила в рот порошок, вынула из кармана двухсотграммовую пластиковую бутылочку, глотнула. Мысленно проводила внутрь то и другое. Горько во рту. Она поморщилась и глотнула еще. Она спрашивала Катерину, как она додумалась, из чего составить препарат.

— Это вышло с подачи Ольги Петровны.

Ксения Демьяновна усмехнулась. Сама не зная почему, но она ревновала дочь к этой женщине. А когда переселилась сюда по совету Ольги Петровны, то в первое время, пока не привыкла к себе новой и к новому месту, была в ярости. Ну конечно, эта женщина решила устранить ее, чтобы еще больше сблизиться с Катериной!

Позднее доктор Верхотин, с которым она была так же откровенна, как прихожанин со своим духовником, объяснил, что на той стадии болезни, которая у нее была, непременно возникнет враг, на него больной направляет гнев. А на самом деле это гнев против болезни.

Не далее как вчера Ксения Демьяновна сама позвонила Ольге Петровне, поблагодарила ее за доктора Верхотина, за Дом на Каме. Искренне.

18

Катерина, вернувшись от матери, чувствовала себя странно. Мать рассматривала ее как никогда пристально. Прежде она вообще мало ею интересовалась, а на этот раз спросила, как она набрела на соединение, которое стало лекарством.

Набрела, усмехнулась Катерина. Неизвестно, сколько времени билась бы над препаратом, если бы не тот необыкновенный рассвет. Для нее необыкновенный, для других — обычный. Никаких природных явлений официально отмечено не было.

Катерина раскрыла глаза, поморгала, не понимая, снится ей фиолетовое утро или видит его наяву. Она старалась удержать в памяти призрачную картину. Цветочное поле из астр простиралось так далеко, насколько хватало глаз. Катерина шла к нему, но… под ногами внезапно захрустел снег. Цветы на проталинах? Значит, они не астры. Подснежники? Фиолетовые подснежники, уверяла себя она, все быстрее переставляя ноги и слушая хруст льда, затянувшего лужицы.

Она не дошла до них, но открыла глаза. Хруст остался…

Ну конечно, это дворники, шесть часов утра.

Катерина лежала, открыв глаза. Что это были за цветы? Астры весенние, хмыкнула она. Такое может только присниться. Но почему-то приснилось.

Она повернулась на бок, уткнулась носом в подушку, словно опасалась, что мысль ускользнет. "Выдохнется через нос?" — насмешливо спросила себя. Натянула одеяло на голову. А это для того, чтобы не уползла через уши?

Катерина давно не играла с собой, так давно, что почувствовала неловкость. Но это не просто игра, убеждала она себя, это желание отгадать что-то важное, что не дастся на полном серьезе.

В жаркой духоте с ароматом лимона — так пахнет порошок, которым она стирала белье, — Катерина пыталась истолковать сон, который всегда — она в это верила — послание. В нем есть ответ на что-то, о чем неотрывно думала в последнее время.

А она думала только об одном: из чего должна состоять растительная основа для препарата. Она думала об этом за компьютером, читая материалы конференций по своей теме, переливая из пробирок в пробирки лабораторные препараты.

Давно, когда Катерина собиралась работать в парфюмерии, она отмечала все, что может увести ее от чистой синтетики, от химии. Занявшись лекарствами, не сомневалась: ее препарат будет растительным. Не все знают, но она-то не сомневается, что цифра верна: каждый год в мире умирает миллион человек от синтетических лекарств.

В природе есть то, что полезно страдающим болезнью Альцгеймера, думала Катерина. Иначе не лечили бы травами люди друг друга многие тысячи лет.

Катерине стало жарко под теплым одеялом, она отбросила его. Легла на спину, положила ногу на ногу, закинула руки за голову. Она спала в белой пижаме, по штанишкам разбросаны редкие васильки. Цветы. Ну конечно, надо искать цветы. Сон — указание.

Катерина вскочила с кровати, отдернула оранжевую тяжелую занавеску.

— Я всегда чувствую, когда весны становится больше… — сказала вчера Ольга Петровна, когда они болтали с ней по телефону. Она спрашивала про мать, хорошо ли ей. — На Ксению, я думаю, тоже действует весна. Она позвонила, благодарила за доктора Верхотина и Дом на Каме. Такая неожиданность.

Ольга Петровна. Вот кто ей нужен. Прямо сейчас. "Младшая" подруга бабушки, ботаник. Как же она раньше не додумалась?

Катерина быстро пошла к телефону. Часы над столом предупреждали — неприлично рано.

Значит, надо подождать.

Катерина долго стояла под душем, мучительно вспоминая все известные ей весенние цветы. О свойствах многих она знала, но в них нет ничего, что годилось бы для ее препарата.

Она намеренно долго вытиралась оранжевым полотенцем, потом готовила завтрак, тянула время, ковыряла вилкой яркий желток яйца, который поджарила с беконом. Этот запах всегда успокаивал ее, хотя мать говорила, что такая еда вредна для сосудов. Долго и старательно терла тарелку пенистой губкой. Потом трижды ополаскивала ее.